Было время, мы собирали в редакции накануне Дня Победы ветеранов газеты – фронтовиков. Тогда все они ещё были живы… Андрей Илларионович Гаркушин, Николай Трофимович Карандашов, Яков Васильевич Глухов, Василий Михайлович Шкурко… Призывались из Павлодара, воевали в разных родах войск и вернулись после победы с боевыми наградами.
Вспоминали, как они узнали о начале войны. Один из них рассказывал: в то воскресенье многие горожане отдыхали на пляже. Прямо здесь, у репродуктора, слушали и правительственное сообщение о нападении Германии на СССР. И сразу же целыми группами стали направляться в военкомат – он находился неподалеку. Некоторые так и шли – в трусах, а одевались только у ворот военкомата… «Понимаете, мы очень спешили тогда, – пояснил другой фронтовик, – мы боялись опоздать на войну, боялись, что она без нас кончится…»
Похожее чувство испытывал и Михаил Петрович Пудич. Но ему в ту пору было только шестнадцать. Сказали: доучивайся. Призвали в январе 1943-го, едва исполнилось восемнадцать. Попал в школу младших авиационных специалистов (так называемая 66-я ШМАС), которая дислоцировалась на станции Толмачево, под Новосибирском. Из вчерашних десятиклассников здесь готовили воздушных стрелков-радистов. Время было суровое, и порядки ему под стать: жесточайший режим, железная дисциплина, изматывающая муштра. Одной строевой подготовки – ежедневно шесть часов. А кормили плохо… Впрочем, Михаил все эти тяготы переносил лучше других: был хорошо развит физически – крутил «солнце» на турнике, баловался гирями-двухпудовками, бегал кроссы. У некоторых парней дело до слёз доходило, а он терпел – ещё и природный юмор выручал… Более того, и позднее считал, что полученная тогда закалка выручала потом в жизни – физическая нагрузка стала постоянной потребностью, помогала держать форму.
…Через восемь месяцев был экзамен: всё сдал на отлично, в том числе владение «морзянкой». Принимал до 90 знаков в минуту при норме 60… А в армии был способен принять до 150 знаков – знающие люди в состоянии оценить этот уровень профессионализма. Потом была первая лётная часть, потом учебно-тренировочный авиаполк – УТАП и, наконец, включение их, нескольких наиболее подготовленных курсантов, в экипажи двухмоторных бомбардировщиков ПЕ-2. И только после того, как экипаж в составе командира-пилота Пастухова, штурмана Педоренко и воздушного стрелка-радиста Пудича, как выражались в УТАПе, «слетался», он в мае 1944 года был отправлен в боевой полк, размещавшийся на крупном Боровском аэродроме под Смоленском.
Скоро довелось узнать и что такое вражеские истребители, и что такое зенитный огонь. Немцы, как неожиданно открыл для себя Михаил, и технику имели не хуже нашей, и воевать умели. И тот последний год войны, что выпал на его долю, был в воздухе на редкость жестоким и кровавым: и в Белоруссии, и в Польше, и в Восточной Пруссии… Завершающий период войны стал, пожалуй, самым трудным: экипажи вылетали бомбить цели с тяжёлым сердцем – знали, что кто-то опять не вернётся.
Запертая в Курляндии последняя группировка немцев упорно не хотела сдаваться, на относительно узком участке фронта было сконцентрировано много вражеской техники, в том числе зенитной артиллерии. Зенитный огонь был настолько плотным, что за вылет полк терял над целями до пяти-шести самолётов, а иные, неизвестно как возвращавшиеся машины, напоминали решето… Михаил Петрович в составе своего экипажа совершил 65 боевых вылетов, примерно 50 из них сопровождались воздушными боями, и практически все были под зенитным огнём…
Существует расхожее представление о военных лётчиках как о некоей привилегированной касте фронтовиков. Честно признаться, так думал и я – до встречи с М.П. Пудичем… После боевого вылета, а лёгких среди них практически не бывало, экипажи возвращались, по его словам, совершенно измочаленными: не хотелось ни пить, ни есть, ни говорить… Лежали пластом – приходили в себя… Бывало, в трудном полёте и жалкая мыслишка закрадывалась: уж лучше бы в пехоту попал. Там хоть и погибать – так на земле… «Я не боялся, что меня убьют, – скажет мне Михаил Петрович спустя 45 лет, – другого боялся – тяжёлого ранения, не хотел становиться калекой…»
А погибнуть почти наверняка Михаил Петрович мог за тот единственный год войны, что выпал на его долю, раз восемь-десять. Мне он рассказал только четыре случая. Их экипаж готовился к первому боевому вылету. Штурман вдруг вспомнил, что забыл свой карандаш, которым очень дорожил, и послал за ним стрелка, уже занявшего место в самолёте… Пока Михаил бегал, их машину буквально «развалил» другой самолёт, врезавшись в него на большой скорости. Нелепая случайность, но удар пришёлся как раз на то место, которое занимал обычно стрелок Пудич, убежавший за штурманским карандашом…
В другой раз командир в последнее мгновение выдернул своего стрелка из экипажа чужого самолёта, который из-за неопытности пилота разбился, едва успев взлететь… Как-то, идя через лес, Михаил чуть ли не нос к носу столкнулся с двумя немцами, и один из них метров с десяти выпустил в него автоматную очередь. Промахнулся…
Уже после войны, в Литве, М.П. Пудич попал в руки «лесных братьев». Отвели в лес, поставили у сосны: «Беги!» А ноги не слушаются… «Беги!» – и автоматная очередь поверх головы – только кора сверху посыпалась… Пришлось бежать, а они больше почему-то не стреляли… Говорят, питали слабость к лётчикам…
А ещё падал со своим ПЕ-2, получив тяжелые ушибы, а потом и инвалидность… Но в госпиталь не пошёл – отлеживался так, боясь потерять свой экипаж и свой полк… Михаил прослужил в общей сложности восемь лет, стал флагманским стрелком-радистом, летал в экипаже комполка. Потом комиссовали – дала о себе знать тяжёлая травма, полученная при падении самолёта. Домой вернулся с боевыми медалями и главной солдатской наградой – орденом Славы третье степени
Можно многое было бы ещё рассказать о его фронтовой жизни. Но Михаил Петрович это сделал сам – в документальной повести «Воздушные рабочие войны». О том, как создавалась эта книга, и о других его литературных и прочих занятиях – разговор особый.
За свою первую книгу Михаил Петрович взялся довольно поздно – за несколько лет до пенсии. Ещё с фронтовых лет сохранились кое-какие записи о наиболее памятных боевых вылетах, о том времени. Но этого было недостаточно, и он решил поработать в архивах. Но его туда не пустили, сказали, что нужно обращение на этот счёт солидного учреждения. Михаил Петрович пришёл в редакцию, тогда мы и познакомились. Подготовили для него письмо на фирменном бланке газеты в областной архив с просьбой о содействии. Ещё он писал письма однополчанам, ездил на встречи с ними.
Три года заняла работа над книгой. Получилась увесистая рукопись, которую он сам напечатал, купив для этого машинку. Даже норму установил – 15 страниц в день. Вышло 450 страниц.
Какое-то время труд лежал без движения. Потом автор послал машинописную рукопись в книжное издательство Барнаула (он призывался в армию из Славгорода Алтайского края). Там получил отказ и отправил рукопись в Москву, в издательство Министерства обороны СССР. Там согласились издать её «фронтовую часть», и она вышла под упоминавшимся уже названием, вместе с документальными повестями двух других авторов. Та книга «Высоты огневой юности» вышла тиражом 30 тысяч экземпляров, из которых Павлодару досталось всего 36.
Другие повести М.П. Пудича – «Браконьеры» и «Покровские были» (о жизни переселенцев, перебравшихся в наши края во время столыпинских реформ) вышли в журнале «Нива», издававшемся в Астане. Были у него и другие литературные труды. Часть их напечатали и в «Звезде Прииртышья», нештатным автором которой он оставался многие годы.
Михаила Петровича хорошо знали в Павлодаре, где он преподавал в молочном техникуме, впоследствии реорганизованном в политехникум. Из него и ушёл на пенсию, на которой не оставался без дела. Его всегда отличал поразительный интерес к жизни. Он продолжал рисовать картины, играл на мандолине, был заядлым дачником; уже после шестидесяти лет зимой ходил на лыжах, с весны до осени ездил на велосипеде. Устроил кормушку для птиц на балконе собственной квартиры в многоэтажном доме и вёл за ними наблюдения: за воробьями, синицами, голубями и даже прилетавшими подкормиться сороками. Написал для газеты интересную заметку об этих своих наблюдениях.
Как-то очень жарким летом в Павлодаре стали обнаруживать ядовитых пауков-каракуртов, которых в наших краях никогда не было. Видимо, их завезли с юга с фруктами и другой продукцией тамошних полей. Каракуртов находили даже в частных домах, были случаи укусов ими павлодарцев. Мы писали обо всём этом и о том, что наиболее опасной бывает самка каракурта – так называемая «чёрная вдова» с характерными красными пятнами у неё «на спине». Михаил Петрович обнаружил такую на своей даче, готовившуюся вывести потомство. Сумел её выловить, переселить в баночку из-под майонеза и принёс в редакцию в качестве живого экспоната. Какое-то время она находилась в этой посуде в моём редакторском кабинете, и я ее желающим демонстрировал.
Мы стали очень близки с Михаилом Петровичем. Я бывал у них дома и на их с Любовью Григорьевной даче, познакомился с их сыном и дочерью, внучкой. Он уже в преклонном возрасте оставался энергичным, деятельным, полным интереса к жизни и новых идей.
Ушел от нас ветеран 5 мая 2020 года. Вечная память…
Юрий ПОМИНОВ.
Фото с сайта moypolk.ru.