Многие жители нашей области давно знали о существовании Семипалатинского полигона. И даже ощущали его близость: в Павлодаре после очередного подземного взрыва жители многоэтажных домов чувствовали подрагивание стен, видели колебания свисавших с потолков люстр. И в позднесоветские времена вскоре звучало сообщение ТАСС по радио о том, что произошло очередное испытание мощностью, как правило, до двадцати килотонн. Никаких разрушений при этом не случалось.
Первая встреча
Территория полигона тогда была закрыта, но и на ней трудились сельские жители соседних Майского и Баянаульского районов. Ветеран государственной службы Д.К. Закарьянов в молодые годы работал механизатором совхоза «Жосалинский» Баянаульского района, из которого летом отправляли на закрытую территорию сенокосную бригаду на заготовку сена для скота. Механизаторы жили там в походных условиях неделями. А сено вывозили тележками в хозяйство на «Кировцах».
Мне тоже довелось побывать на территории полигона, павлодарской его части, в конце 70-х годов, когда я начинал работать в «Звезде Прииртышья». Приходилось много ездить, в совхозе «Жалтырский» Майского района познакомился с секретарём парткома Ш.А. Альпаевым. И он, рассказывая о делах животноводов, однажды похвалился: их табунщик Шамиль Жанатаев за свои достижения награждён медалью Выставки Достижений Народного Хозяйства (ВДНХ) СССР и премиальным легковым «Москвичом».
Захотелось встретиться с ним, но это было непросто: он круглый год содержал табун из сотен лошадей за сотню-полторы километров от совхоза – как раз на территории полигона, где были хорошие пастбища.
Как-то мне удалось уговорить Ш.А. Альпаева, и однажды осенью мы туда отправились. При въезде на запретную территорию нас остановили у шлагбаума военные, но когда парторг объяснил цель поездки, без проблем пропустили. День был на исходе, дальше ехали по степным дорогам в потёмках и заблудились. Плутали, плутали и решили в машине дождаться утра, чтобы не остаться без горючего.
На рассвете ещё покружили, выезжая несколько раз на объекты непонятного назначения – «Площадка «Р», «Площадка «Щ», где всякий раз нас встречал у шлагбаума солдат. Один из них указал путь к воинской части неподалёку, укрытой в складках местности так, что её почти не было видно со стороны. Там нас накормили завтраком в столовой, заправили «под завязку» машину (у нас уже заканчивалось горючее) и вывели на нужную дорогу.
У табунщика Шамиля Жанатаева с его помощниками мы провели остаток дня, я с ним обстоятельно пообщался, собрав материал для будущего газетного очерка. А следующим утром мы отправились обратно, другим путём, через аул Акшиман. И та незабываемая поездка с приключениями навсегда осталась в моей памяти.
Последняя встреча
Август 1989 года. В Павлодаре спешно формируют группу журналистов для ознакомительной поездки на Семипалатинский полигон, закрытия которого требуют казахстанцы, создавшие международное антиядерное движение «Невада-Семей» во главе с поэтом, общественным деятелем Олжасом Сулейменовым. От «Звезды Прииртышья» едем мы с Володей Бугаевым.
На территории полигона наш микроавтобус не раз останавливают военные патрули. Причина подобной бдительности проясняется, когда мы оказываемся у наблюдательного пункта командования полигона. Мы станем свидетелями очередного испытания ядерного оружия. Кроме нас, тут уже военные, журналисты из Москвы, Алма-Аты, Караганды, Семипалатинска. Военные хотят нам, а через нас и всем остальным, доказать, что нынешние ядерные испытания не наносят никакого вреда ни природе, ни людям.
Опуская подробности, напишу о том, что и как было дальше. При нас происходит заседание госкомиссии, на котором все службы докладывают о готовности. Взрыв будет минимальной мощности – до 20 килотонн. Ядерный заряд заложен в вертикально пробуренную штольню, на глубине свыше 500 метров, и надёжно замурован – песком, щебнем, бетонными пробками.
Нас ведут туда и демонстрируют оголовок штольни-скважины – бетонную коробку, чем-то напоминающую сруб деревенского колодца. Сюда из глубины подземелья выведены толстые сплетения электрокабелей. А смотровая площадка для всех оборудована на вершине небольшой сопки, в трёх километрах от взрыва.
Мы – на ней, откуда всё видно как на ладони. Теле- и кинооператоры, фотокорреспонденты настраивают аппаратуру. И вот – взрыв, два удара практически одновременно: один снизу, прямой и жёсткий, по стопам ног, другой – резкий, это звук – по ушам. Ещё мгновение, и земля заходила ходуном. Что-то подобное испытываешь, когда на полной скорости поезда оказываешься в сцепке между вагонами, переходя из одного в другой. И всё – тишина. Над местом взрыва кружат на небольшой высоте вертолёт и самолёт. На месте взрыва тугой канат из сплетённых электрокабелей на оголовке штольни – как ножом срезан. По земле змеятся во все стороны трещины, которые тут же утюжат «Кировцы». А скважину заливают сверху бетоном. Дозиметры показывают фоновый уровень радиации – тот же, что был и до взрыва.
Так нам показывали, что нынешние испытания безвредны. Но ведь были до этого сотни других, включая наземные и воздушные, испытания мощной водородной бомбы, которые нанесли колоссальный вред живущим по соседству людям и земле на сотнях квадратных километров. И об этом тоже много написано и сказано.
А то испытание стало предпоследним на казахстанской земле. И только после этого будут закрыты ядерные полигоны США, Китая и Франции.
А теперь о том, что происходило на Семипалатинском полигоне позднее.
«Плутониевая гора» в недрах Дегелена
В своё время я собрал целое досье о полигоне, но не знал, что горный массив Дегелена был пронизан ещё и горизонтальными тоннелями-штольнями по 300-600 метров, которые, как и вертикальные, заканчивались зарядными камерами для ядерных устройств. В них, вспоминает писатель
М. Уали, когда-то служивший на одном из секретных объектов Министерства обороны СССР, испытывались плутониевые заряды малой мощности – так называемые нейтронные бомбы. Они могли применяться против танков и живой силы вероятного противника, поражая их нейтронным излучением и радиоактивностью. И при таких испытаниях тело горы не разрушалось, но оставались отходы и осколки радиоактивного плутония. Всего в 181 штольне было проведено 215 испытаний. И, по оценкам специалистов, в штольнях и камерах в виде осколков накопилось около 200 килограммов плутония. Ещё и поэтому Дегелен называли «Плутониевой горой». Между тем критической массы плутония в восемь-десять килограммов достаточно для производства атомной бомбы.
Помимо штолен, полигон был буквально расчерчен множеством протянутых по земле и под землёй сигнальных и силовых электрических кабелей. И они стали первой добычей местных жителей, оставшихся после развала СССР, а с ним здешних совхозов, без работы. Технология – несложная: добыть кабель – тот, что наверху или близко к поверхности, выкопать вручную, а тот, что глубже, выдернуть с помощью трактора. Дальше – порубить на куски, обжечь на костре, удалив пластиковую оболочку – и медная жила твоя. Тысячи километров электрокабелей – сотни тонн электротехнической меди, сдаваемой на приёмные пункты по цене медного лома. Но такие «медные залежи» со временем закончились.
Добывать ту же медь из кабелей в штольнях было сложней. При этом горизонтальные, конечно, оказывались более доступными. И несмотря на остаточную радиацию в них, туда тоже ринулись отчаянные «сталкеры». Молодые и сильные шли в штольни с факелами и топорами рубить кабели, а подельники снаружи готовили костёр и обжигали добычу.
И никакие предупреждения специалистов и учёных о том, что все они, особенно первые, подвергают себя смертельной опасности, никого не останавливали. Тут забеспокоились уж и американцы: а вдруг «медная лихорадка» перерастёт в «плутониевую»? А в мире могут найтись желающие получить готовое сырьё для атомной бомбы.
В 1996 году начался новый этап борьбы с этой потенциальной угрозой. Кроме массовой очистки таких штолен и площадок для Дегелена было принято особое решение – забетонировать все входы в здешние штольни и завалить входные порталы. К 2000 году каждая из 181 штольни была забита бетонными пробками и засыпана снаружи землёй. Казалось бы, теперь всё… Но где там! Казахстанские «сталкеры» стали раскапывать входы и закладывать свои «заряды» в выдолбленное пространство между бетонной пробкой и горной породой. Это были газовые баллоны. После взрыва одного или нескольких образовывался лаз, через который смельчаки вновь отправлялись за медной добычей.
Когда сотрудники Курчатовского института радиационной безопасности, которые вели очистку Семипалатинского полигона, сообщили американцам, что уже более ста штолен имеют следы проникновения, те не могли поверить. А когда убедились, выделили ещё 150 миллионов долларов для кардинального решения проблемы «Плутониевой горы». Были размечены трассы штолен по склонам горы с определением мест концевых камер, в которых испытывались заряды. Над ними оборудовали площадки, сверху бурили вертикальные скважины и бетоновозами через них заливали штольни бетоном. Входы в штольни взрывали, маскировали под рельеф местности.
Полностью все эти бетонные и рекультивационные работы были закончены в конце 2012 года. После чего американцы издали книгу-отчёт о выполненной миссии по обеспечению безопасности полигона, а у подножия гор Дегелена установили мемориал из чёрного мрамора, на котором на английском, казахском и русском языках начертано «Мир стал безопаснее».
Добавлю от себя: может быть, в этой его части Земли он и стал таковым, чего не скажешь о нашей планете в целом. И всё ещё нет убедительной и ясной картины того, насколько теперь чиста территория бывшего Семипалатинского ядерного полигона, оставившего после себя столько ядовитого наследства.
Юрий ПОМИНОВ.
На снимке: мы с Володей Бугаевым в Курчатове после ядерного взрыва летом 1989 года.