В музее писательницы Анастасии Цветаевой, который работает в Славянском культурном центре Павлодара с 2013 года, отдельный стенд посвящён годам сталинских репрессий. Писательница арестовывалась трижды – в 1933, 1937 и 1949 годах. В общей сложности 17 лет провела она в лагерях и ссылке. Немало экспонатов музея связаны с этим временем, один из них – конверт, в котором в сентябре 1959 года А.И. Цветаева, приехав из Павлодара в Москву, получила справку о своей реабилитации.
– Сейчас в фонде музея Анастасии Цветаевой насчитывается более четырёх тысяч единиц хранения, – рассказывает директор общественного музея, поэт, журналист Ольга Григорьева. – А в начале 2014 года, когда музею было чуть больше года, мы отмечали поступление тысячного экспоната. Под номером «1000» в инвентарной книге и был записан этот конверт, на котором мы видим надписи рукой А.И. Цветаевой красными и синими чернилами. Если быть точным, это часть конверта, который, судя по всему, в волнении разорвала Анастасия Ивановна. И эти эмоции можно понять…
После 17 лет лагерей, пересыльных тюрем, пеших этапов, сибирской ссылки; после голода, холода, унижений, непосильной работы Анастасия Ивановна прочла: «Справка № 5пс 374/59. Дело по обвинению гр. Цветаевой Анастасии Ивановны, работавшей до ареста преподавателем английского языка, рассмотрено Президиумом Московского городского суда 14 сентября 1959 г. Постановления тройки при УНКВД СССР… и особого совещания при МГБ СССР… отменены, а дело производством прекращено ЗА ОТСУТСТВИЕМ В ЕЁ ДЕЙСТВИЯХ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ. Председатель Московского городского суда Л. Громов».
Вот как вспоминала об этом старшая внучка писательницы – Маргарита Мещерская (сейчас живёт в США): «Помню, что бабушка говорила: «Ну вот, наконец они признали, что я никаких преступлений не совершала. Простили за несделанное. Каэровкой (кр – сокращённое от «контрреволюция» – прим. авт.) я никогда не была. Но Господь попустил страдания как искупление собственных, так и грехов родителей…»
А вот что вспоминала о том времени сама писательница. Отрывок из «Воспоминаний А.И. Цветаевой о Сергее Эфроне» (магнитная запись от 8 февраля 1992 г., из архива московского Дома-музея М. Цветаевой, фонд Ю.П. Клюкина; в павлодарском музее хранится машинопись): «…Такие были времена… Я не знаю до сих пор, за что меня посадили.
Когда я им задавала этот вопрос: «В чём вы меня обвиняете?», они отвечали: «Мы не обвиняем, мы подозреваем.» И без обвинения дали десять лет. Я говорила следователю: «В чём же вы меня подозреваете?» «Ну вот, например, вы ездили за границу, и вы вернулись…» Я говорю: «Это плохо?» «Нет не плохо, но, может быть, вам дали там какое-нибудь задание». Я говорю: «Я была у Горького». «Вы были не только у Горького…» «Да, я была и у моей сестры Марины – кто же мне там мог дать задание?» «Ну, мало ли вы с кем виделись у неё…» Я говорю: «А вы-то зачем? С тех пор прошло десять лет – я ездила в двадцать седьмом году, а мы сейчас говорим в тридцать седьмом – за десять лет вы-то по вашей деятельности должны были твёрдо узнать всё, что я делала за это время незаконного, и должны мне предъявить обвинение, а вы мне ничего не предъявляете». Но он молча курил, и всё. А я говорила: «Значит, так выходит: человек уехал и не вернулся – он враг. Человек уехал и вернулся – он тоже враг. А что можно сделать третьего, кроме как вернуться или не вернуться?» Но он опять курил и молчал. Никакого суда не было, меня даже не вызывали. Они просто написали: статья 58-10 и 11. Десять – это агитация, одиннадцать – организация. А какая организация… За десять лет лагеря я вообще не видела ни одного контрреволюционера, все люди были частного порядка и попали в лагерь так же, как я…»
Надо сказать, обвинялась А. Цветаева ещё и в том, что была членом «мистической религиозной группы», руководимой Борисом Зубакиным, другом А.И. Цветаевой и её духовным наставником. Поэт, историк культуры, философ, скульптор Б. Зубакин родился в 1894 году в Петербурге, был расстрелян в 1938 году в Москве (реабилитирован в 1959).
На допросах Борис Михайлович Зубакин пытался объяснить следователю суть розенкрейцеров: «…Эмблема их – Роза и Крест (Kreuz) – означала следующее: совмещение «Розы» – знаний, культуры, благородно-изящного быта с «Крестом» – религиозного подвижничества, мистических опытов и изысканий.… Я мечтал и мечтаю близких мне друзей, поэтически-мечтательных, мистических натур собрать в кружок где-нибудь под городом, чтобы они не чувствовали себя потерянными и одинокими, чтобы лучшие дарования не рассеивались, а собирались в одно зажигательное стекло дружбы, братства, совместной жизни, мистерий…»
Известно, чем закончились эти благие намерения. Многие члены организации были расстреляны, кто-то умер в лагерях, кто-то пошёл по этапу, а потом, как А. Цветаева, был арестован третий раз, как «повторник».
– Теперь, когда известны материалы этих следственных дел, – продолжает рассказ О. Григорьева, – удивляет не то, что А. Цветаева была осуждена на 10 лет, а то, что её вообще оставили в живых… Она на допросах называла только умерших или тех, кому арест уже не грозил. Она терпеливо разъясняла следователям цели и задачи розенкрейцеров и честно говорила о том, чем занималась их группа.
«Из показаний ЦВЕТАЕВОЙ А.И. 23.03.49 г. (при повторном аресте):
ВОПРОС: За что Вы были арестованы в 1937 г., а затем осуждены?
ОТВЕТ: В 1937 г. я была арестована, а затем и осуждена, как член к-р организации, однако членом к-р организации я никогда не была. Правильнее будет сказать, что я являлась членом мистической религиозной группы, причем я и сейчас придерживаюсь тех же религиозных взглядов…
…Сколько человек входило в мистическую группу – я не знаю, ибо ЗУБАКИН об этом не говорил, а я не спрашивала. Знаю, что отдельные члены группы в количестве 3-4 человек нерегулярно собирались на квартире у ЗУБАКИНА или у меня и слушали разъяснения ЗУБАКИНА по вопросам религии, нравственности, троичности Божества, свойств Божества, по разным философским вопросам. Все члены нашей группы стояли на идеалистических позициях, были верующими…»
Этот дорогой для цветаеведов экспонат – конверт от справки о реабилитации – передала павлодарскому музею А.И. Цветаевой её подруга Доброслава Анатольевна Донская (Москва), которая дружила с Анастасией Ивановной с 1986 года до самой её смерти в 1993 году. В Павлодар также поступили письма А. Цветаевой, адресованные Д.А. Донской. На встрече в музее архивисты Вера Дмитриевна Болтина и Людмила Васильевна Шевелёва рассказывали о своей работе над расшифровкой писем и открыток. Это был поистине титанический труд, учитывая очень неразборчивый почерк Анастасии Ивановны. «Память пребывает вовек», – писала А.И. Цветаева. Архивисты помогают сохранять эту память.
Юрий ДМИТРИЕВ.
Фото автора.