Он сидит напротив на диване, скрестив ноги. Серьёзный, сосредоточенный взгляд отличника. Уплетает за обе щеки мандарины и конфеты. Трудно представить, что он только что выходил на сцену в костюме и гриме экзотического танцора направления трайбл-фьюжн. Сложные постановки, пластические этюды, эпатажные костюмы, чувственность на грани фола. К танцу Нариман (сценическое имя, фамилия не указывается по просьбе автора) приобщился с детства. Когда-то нечто подобное на сцене делал народный артист СССР – легендарный Махмуд Эсамбаев.
– Трайбл-фьюжн зародился в 40-х годах в США, – рассказывает Нариман. – Завезли его эмигрантки-танцовщицы из восточных стран, Индии, Испании. Но они решили сделать всё по-новому. Смесь фламенко, танца живота, индийского танца – такой микс между древними и современными танцами. Что-то взяли от уличных танцев. Трайбл-фьюжн – термоядерная смесь. В какой-то момент артисты стали ездить с турами по миру. Люди сказали: «Вау! Это новое, нетипичное!» – людей это стало цеплять. Я узнал об этом направлении в 2006 году, хотя околовосточными танцами занимался с детства. Стали появляться первые мастер-классы. Ездил, занимался. В этой стилистике не проводятся чемпионаты, нет соревнований. Это сознательно, потому что это искусство. Никто не хотел делать из этого чисто бизнес. Появились фестивали, приезжали звёзды. Я, если можно так сказать, учился у Шакиры и Рэчел Брайс. Поначалу танцевал для себя. Стал открывать моменты владения телом. Отдельно рёбрами шевелить, волну создать ягодичной мышцей (смеётся – прим.авт.). Показывал людям – никто не мог повторить. А для меня это была детская забава. Я вижу, когда люди с детства развивают эти способности. Это физическая конституция.
В течение дня тренировка Наримана разбита на несколько этапов. В первой половине дня – силовая, работа со своим весом. Снаряды танцовщик не применяет: приседания, подтягивания, отжимания, элементы боевых искусств. Комплекс подгоняется под хореографию. И так – час-полтора. Следующий этап – вечером. Тренировка около часа. Отрабатывается либо конкретный танец, либо типы танцевальных упражнений.
– Волну можно обрабатывать в мостике, на голове, – продолжает Нариман. – И заканчиваю растяжкой. Шпагат умею делать и поперечный, и продольный. У меня пониженный порог боли. Было несколько травм, иногда я о них даже не подозреваю. Как-то травмировал колено, мениск. Начал лечить, и выяснилось, что есть другая застарелая травма – разрыв связок, которую я не чувствовал. Один раз было смещение в пояснице. Быстро восстановили. На следующий день уже танцевал. Моя регенеративная функция работает хорошо.
Нариман занимается йогой. Считает, что это, конечно, философия. От йоги можно взять всё, есть восемь ступеней. Нужна суставная гимнастика, здоровье – первые четыре ступени. Многие потом останавливаются. А следующие четыре – духовные практики. Первый период жизни человек очень ресурсный – всё здоровое, всё своё. Вторая половина жизни – потери.
– Я пришёл к йоге с чисто корыстной целью, – говорит молодой человек. – Хочу красиво стареть. Старость неизбежна, но дряхлость – это наш выбор. Я в течение жизни общался с большим количеством людей. Меня притягивают взрослые с большим жизненным опытом. Но молодость свободна. А проблема опыта – он уничтожает жизнь и свободу. Если что-то идёт не по сценарию – у человека истерика. Жизнь не должна приводить к саморазрушению. Движение – вверх. А многие его отторгают.
Свои отношения с едой Нариман комментирует почти как Майя Михайловна Плисецкая: «Жру всё подряд». Исключение – морепродукты и речные продукты.
– Не вредно, но не люблю. Ем много сладкого и фруктов. У меня со сладким проблем нет. Нужна также хорошая каша. Небольшой кусочек мяса. Устал от мяса – омлет, яичница. И очень много свежих овощей и фруктов. Важно не что ты ешь, а как. Во-первых, интервалы между приёмами. В основном интервал 8 часов. Например, я ем в 10 и в 18 часов. Сладкого могу съесть много, но не переедаю, важен внутренний контроль. Могу есть всё, что хочу, но не бездумно. Два приёма пищи – это принцип йоги. Метаболизм ускоряет процесс старения. За 8 часов вредные микроорганизмы гибнут. Иначе ты кормишь не организм, а те самые микроорганизмы. Ножом и вилкой мы роем могилу себе.
Костюмы, в которых Нариман выходит к публике, реакцию вызывают неоднозначную. Часто танцовщик скорее раздет, чем одет. Пикантность – закон жанра. Артисты-танцоры должны уметь всё: грим подобрать, костюм сшить, декорации придумать, снять на видео себя. Бывает, и музыку создать. Пару битов, чтобы в интернете не было проблем с авторскими правами. Это творчество, нужно быть мастером на все руки. И обладать продюсерскими навыками.
– Все проекты, что я выкладываю в сеть, полностью спродюсированы мной. Скандальный заголовок, например, создаёт резонанс. Провокативность. Эпатаж. Создание костюма – процесс. Я скупаю старинную фурнитуру из Индии, стран Востока. Ловлю аукционы. Мне нравится, как это выглядит. И даёт новое внутреннее ощущение. Человек на моём выступлении не узнает, что у меня классная шпилька, но я это знаю, это мне важно. Когда я в костюме – в образе, я ухожу из мира людей. Включаю альтер-эго. Я – персонаж из сказки. Не может персонаж есть и пить. Если есть желание – смываю грим, переодеваюсь и иду есть. Важно запоминаться в нашей профессии. Я и волосы брил, и брови – вечный поиск.
Нариман говорит, что костюмы у него достаточно тяжёлые, бывает до 5-10 килограммов. Снимает браслеты, ожерелья – и остаются кровоподтёки. В балете травмируют стопы, а в трайбл-фьюжн травмируют кожу. Особенно когда с партнёршей, можно ей и гематому поставить. Самое дорогое украшение – афганский пояс из античных монет – обошёлся танцору в 120 тысяч тенге, был куплен до пандемии. И ожерелье, которое закрывает всё тело, стоит примерно столько же. Самый скромный костюм оценивается в 70-80 тысяч тенге. Но оно того стоит.
В сезон – любые три месяца – Нариман отправляется в три-пять поездок. Всегда по-разному. Бывают концертные выступления, мастер-классы. Бывает – всё вместе.
– Теперь часто зовут на какие-то перформансы. Бывают локации – взаимодействовать с другими танцовщиками весь вечер. В основном – Россия и Казахстан. Сейчас думаю завести тик-ток, рекламироваться, разъезжать по всему миру, – говорит он.
Считается, что век танцовщиков, за редкими исключениями, недолог. Я спросил у Наримана, чем он будет заниматься, когда завершит карьеру сольного исполнителя?
– В нашем направлении молодости не требуется, – отвечает он. – Фламенко, кстати, лучше «старушки» танцуют. И выигрывают чаще. И нашими танцами можно заниматься долго. Я это делаю потому, что это доставляет удовольствие. Это творчество. Как только станет чистым бизнесом – я завяжу. Может быть, открою школу. Предчувствие и канун более важны, чем праздник. Дорога к вершине – важнее, чем вершина. Если я смогу сохранить это на годы – буду заниматься. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на неинтересные вещи.
Игорь ТИМОШЕНКО.
Фото из архива героя публикации.