Первое чувство, с которым столкнулись спасатели, оказавшись на месте провала автобуса в Майкаине, – это растерянность. У всех был только один вопрос – КАК? Как безопасно спуститься в провал? Как устроена шахта? Как работать в условиях постоянного осыпания грунта? Как вообще автобус мог оказаться под землёй?
За четыре часа до рассвета
Первое спасательное подразделение из Павлодара прибыло в Майкаин в 6 часов утра 4 января. Там уже находились коллеги из Экибастуза, которым ехать было ближе. Было еще темно. И до рассвета спасатели лихорадочно соображали, как достать людей. Никто не был готов к тому, что они увидели на месте обвала грунта.
– Вызов к нам поступил сразу после 4 часов утра. По первоначальной информации, упавший автобус с людьми лежит на 20 метрах, тогда как глубина воронки составляет 150 метров. Именно с этими данными мы выехали из Павлодара. Понятное дело, ночью объективно оценить масштабы произошедшей трагедии вряд ли было возможно. В дороге информация постоянно обновлялась. Но мы всё равно были убеждены: доберемся до места, просто достанем людей – и всё! Мы даже не знали, что автобус завален, – вспоминает ту свою смену главный спасатель областного аварийно-спасательного отряда Максим Стец.
– Максим, говорили, что еще какое-то время после обрушения грунта упавший автобус якобы висел на борту карьера. Его было видно. Это правда?
– Это со слов майкаинских спасателей, которые, естественно, первыми оказались на месте ЧП. Но ни экибастузские коллеги, ни мы этого не видели, поэтому подтвердить эту версию не могу.
– С чего начали спасательную операцию?
– Наверное, с анализа ситуации. То, что мы увидели, повергло в шок. Растерянность была полная. Мы должны были понять, как с этим работать, как правильно туда спуститься. Мы отдавали себе отчет в том, что произошедший обвал – это не конечная точка. Минут 40 у нас заняла процедура разматывания веревок – больше 600 метров. Такого количества веревочного инвентаря одновременно мы еще никогда и нигде не использовали. Это всё лежало у нас новое. С рассветом натянули стальной трос. Было принято решение именно по нему делать вертикальный спуск. Мы, страхуя друг друга, по очереди спускались на глубину.
– С первых же дней в ДЧС регулярно говорили о больших рисках для работавших на обвале спасателей. Приходилось лицом к лицу сталкиваться с риском?
– Большие риски там были и есть. Осыпания грунта происходят постоянно. Вопрос лишь в масштабах. Почти всем, кто там работал, пришлось на себе испытать страх перед обвалом. Я не исключение. Помню, спускался с геологическим оборудованием, чтобы замерить точки. И как раз в это время такой обвал произошел… Я успел отскочить в сторону, дождался тишины и продолжил работу.
Максим Стец пробыл в Майкаине две недели. Потом пришла другая смена. Больше туда не рвется. Если только руководство не решит иначе. Хотя от спасателей там сейчас уже ничего не зависит. Вот и сам Максим говорит:
– Наше дело там сегодня маленькое. Туда можно добираться теперь только техникой.
Ну и пусть не Красное море
…Бывает ли страшно спасателям? Безусловно! Они обыкновенные люди. А людям всегда присущ страх. Другое дело, что спасатели его не показывают.
– Скажу так: без этого невозможно. Мы всегда чего-то боимся, остерегаемся. Всегда есть страх, особенно за своего товарища, коллегу, когда ты стоишь сверху, на страховке, ты больше боишься за него, – честно признается мой собеседник.
Где Максим Стец, по его же собственным словам, чувствует себя как рыба в воде, так это… в воде (уж простите за тавтологию). Точнее, под водой. Именно по этой причине, когда его звали работать в другие подразделения службы спасения, он остался верен родной «спасалке».
– Вообще, я, как и все мои коллеги, – спасатель-универсал. Но в душе я спасатель-водолаз! – смеясь, говорит Максим.
При этом Иртыш – далеко не Красное море, чтобы хотеть погружаться туда снова и снова. До трех метров ты можешь видеть перед собой лишь на половину вытянутой руки: 15-20 сантиметров, не больше. А глубина свыше 3 метров – это уже сплошная черная комната. Люди передвигаются только на ощупь. Плюс сильное течение, движение против которого отнимает столько сил, что после погружения кажется, что ты целый день бежал марафон. А вместе с силами интенсивно тратится и кислород. Чем больше человек под водой стрессует, чем больше прилагает сил, сопротивляясь течению, тем больше его расходуется. При обычных условиях кислорода в баллоне хватает на полчаса работы под водой. Это стандарт. Но порой рабочий водолаз подает сигнал водолазу обеспечивающему (тому, кто с помощью веревки страхует его на поверхности) уже через 20 минут.
Максимальное подводное время Максима – 40 минут. Так и просится сама собой фраза – как рыба в воде. Но об этом наш сегодняшний герой уже сказал сам.
Прогулялся… на всю жизнь
Эта часть рассказа будет про случайность, предопределившую профессию Максима. Шел 2016 год. Молодой человек только вернулся из армии и думал, чем заняться дальше. Полученная до армии профессия автослесаря вообще не вдохновляла. И вот в думах о будущем молодой павлодарец прогуливался вдоль Иртыша в районе водно-спасательной станции и случайно обратил внимание на сидевших на крыльце спасателей с биноклями.
– Подошел, мы разговорились, и вдруг я ловлю себя на мысли, что мне это интересно. Вакансии у них тогда не было. Но я был согласен и на общественную работу, оплачиваемую центром занятости, лишь бы только на «спасалке». Я хотел изучить все тонкости работы спасателя. Зарплата у меня тогда была минимальная, кажется, что-то около 42 тысяч тенге, но я с утра до позднего вечера на гребной лодке патрулировал участок от Исиналиевского спуска до Естая, – вспоминает Максим.
– Моторная лодка стажерам-дружинникам была не положена?
– Наверное. Но меня все устраивало. Гребная так гребная, и тренировок дополнительных не надо, – улыбается он.
К слову, первое в жизни Максима спасение на воде было как раз на гребной лодке. Правда, плыть далеко не пришлось. Максим с напарником подплыли к купальщице до того, как она начала тонуть.
– Во время купания девушка заплыла за буйки. Течение в том месте сильное. Мы с напарником подплыли к ней на лодке и попросили вернуться на безопасное расстояние. Но девушка проигнорировала нашу просьбу. Мы немного отплыли и стали наблюдать. И вдруг она стала тонуть, отчаянно цепляясь за воду. Хорошо, мы были рядом, вытащили ее из воды, – рассказывает Максим Стец.
Так он и положил начало личному списку спасенных. Правда, сейчас уже и не скажет, сколько в нем человек.
– Спасатель ведет счет спасенных лишь в первые года два своей работы. Это новичок. Но по мере выработки опыта необходимость в таком счете как-то незаметно отпадает сама собой, – объясняет он.
Максим Стец за первые два года в службе спасения подарил вторую жизнь 15 павлодарцам. А потом просто перестал считать.
Возвращаясь к истории про переход из стажера в профессиональные спасатели… За летний сезон Максим Стец настолько хорошо себя зарекомендовал, что когда в октябре на спасательной станции появилась свободная вакансия, он был первым, кому ее предложили.
– Я даже не пошел, я помчался на спасательную станцию. В тот же час туда приехал. Потом проходил медкомиссию, собирал документы и с 1 декабря 2016 года официально стал бойцом-спасателем павлодарского аварийно-спасательного отряда, – рассказывает мой собеседник.
Майкаин навсегда
До Майкаина самым запоминающимся случаем в профессиональной деятельности Максима были поиски молодого сельчанина, который, решив свести счеты с жизнью, целенаправленно направил свой автомобиль в Иртыш.
– Следы от машины, множество окурков на берегу говорили о том, что автомобиль находится именно в том месте, которое мы и обследовали. Но эхолот ничего не видел. Один раз он что-то показал на дне, но по всем параметрам выходило, что это не машина. Однако я всё равно погрузился. Один раз, второй. Эхолот действительно уловил не автомобиль, а огромный «топляк» с кроной. Тогда мы уехали ни с чем. Но в душе я чувствовал, что мы где-то ошиблись, что машина действительно находится там, где мы искали и куда нам указали волонтеры, нашедшие предполагаемое место съезда машины в реку. И точно! Спустя несколько дней на призыв волонтеров о помощи откликнулся мой знакомый, имеющий эхолот. Но у него он был несколько другой модификации, чем у нас. С его помощью он обследовал дно Иртыша и нашел утонувшее транспортное средство. Мы снова туда выехали и на сей раз извлекли из воды и автомобиль, и тело водителя. Было тяжело в том плане, что не смогли сразу найти то, что искали, на берегу нас ждали родственники мужчины, которым нужны были результаты, – вспоминает Максим.
Теперь же, вне всякого сомнения, самой запоминающейся сменой для Максима станет Майкаин.
– Эта операция уникальна вообще в плане своего происхождения. Не каждый день автобусы на такую глубину проваливаются, и до сих пор его не могут найти столько людей и техники. Там и сейчас пустоты, и новые образования происходят. Куда-то же грунт сыплется! Даже сложно представить, куда ушел 150-метровый слой почвы. И очень обидно в такой ситуации читать комментарии диванных критиков, считающих, будто бы мы ничего не сделали, чтобы спасти провалившихся в пропасть коллег. Нас это ранит. Но одно могу сказать совершенно точно – свою работу мы сделали честно, всё, что смогли, – резюмирует Максим Стец.
Сейчас наш герой чувствует свою нужность здесь, на водно-спасательной станции. И как бы в подтверждение его слов диспетчер передает по рации информацию о выходе на лёд людей. Предупреждения по громкоговорителю не возымели действия: женщина с ребенком и не думала сворачивать к берегу. И спасатель, не дожидаясь машины, сам помчался к ним.
– Погода ведь неустойчивая сейчас, то морозы, то оттепель, лед на Иртыше ненадежный. Ладно, дети этого не понимают! Но куда взрослые идут? – негодует диспетчер, продолжая наблюдать за людьми на льду.
А те, завидев со всех ног бегущего к ним спасателя, сами повернули назад.
Ирина ВОЛКОВА.
Фото автора.