Какие бы резонансные факты детских и подростковых разборок не случались, школьная реакция постфактум практически у всех одинаковая: охи и ахи, круглые глаза и недоумение. Причём искреннее. Я же в таких случаях всегда недоумевала по другому поводу. Подобные конфликты ну просто априори не могут возникнуть внезапно и спонтанно. Повод, да, действительно может быть любой, внезапный и самый неожиданный. Но сам конфликт в подростковой среде всегда имеет эффект нарастания. Так почему же его не замечают педагоги? Ответ пришёл внезапно.
Позвонила подруга. Голос сразу выдавал взволнованность.
– Знаешь, когда слышишь о буллинге из новостей, кажется, что с твоим ребенком этого уж точно никогда не случится. А когда сталкиваешься с этим сам, ты просто не знаешь, куда бежать, потому что ни педагоги, ни психологи не считают, что в классе происходит что-то нездоровое, – начала она разговор.
…Где-то с середины сентября 10-летний Алешка стал приносить домой тройки. При этом домашние задания мальчишка выполнял все сам и правильно. Учитель в подобном диссонансе ничего странного не видела, наверное, считала, что домашние задания ребенок делает не без посторонней помощи. Бросалась в глаза и унылость ребенка, нарастающая перед занятиями и тающая перед выходными. Безусловно, мать всё это замечала. Сначала списывала на адаптационный период после летних каникул. В ноябре стало понятно: адаптация слишком затянулась… Первое время Алешка на все вопросы матери отвечал, что у него все нормально. А недавно они разговорились. И Алешка выпалил: «Если бы ты хоть один раз провела день в нашем классе, ты бы туда больше не вернулась!»
Подруга начала выяснять. Слово за слово – сын стал раскрываться.
– У них в принципе всегда был проблемный класс в плане дисциплины. Но если в начальной школе острые углы еще удавалось как-то обходить, то сейчас, в пятом классе, все усугубилось. Начались какие-то удушающие приемы за то, что не сделал чье-то домашнее задание, не дал списать классную работу. В итоге Алешка вообще перестал делать работу в классе, чтобы никто у него не списывал и не просил списывать, – рассказала подруга.
Но самое удивительное: и классный руководитель, и школьный психолог в унисон твердят, что никаких проблем во взаимоотношениях учащихся этого класса нет, типа мнительная мамочка сама себя накручивает.
– Понимаешь, они все дружно пытаются меня убедить, что в классе всё хорошо, и слышать ничего не хотят, когда я им говорю обратное! Агрессивное поведение мальчишек списывается на возраст, на переходный период из младшего школьного звена в старшее, на баловство. В общем, на всё что угодно, но только не на буллинг, по крайней мере не на начальное его проявление точно, – в отчаянии подруга чуть не плачет.
И вот же он, ответ на вопрос по поводу причин несвоевременного реагирования учителей на проблемы во взаимоотношениях школьников! Не может педагог, находясь пять дней в неделю в детском коллективе, не замечать неладное между ними! Для этого надо быть или совсем слепым, или совсем безразличным к проблемам детей. Вот и исполнительный директор общественного фонда Bilim Foundation Ерлан Айтмухамбетов не верит в неведение педагогов на начальной стадии школьного конфликта.
– Почему мы, когда вели проект по превенции подросткового суицида, первыми именно педагогов начали обучать правилам оказания психологической помощи школьникам? Потому что они постоянно контактируют с детьми и знают, кто как себя ведет, кто как реагирует на какие-то вызовы, – высказал нам свое мнение бизнесмен.
В общем, не знать, что происходит между детьми в классе, преподаватель просто не может. Видит и знает! Почему же не предпринимает никаких мер, чтобы избежать непоправимого? Это уже другой вопрос. И здесь позволю себе предположить, что учителя просто не знают, как вести себя в таких случаях. Да, в каждой школе нынче есть собственный психолог. Но опять же, каков уровень их компетенций именно в плане превенции буллинга среди подростков? Когда дочка была маленькой, мне, чтобы подкорректировать некоторые нюансы ее поведения, приходилось пользоваться их услугами. Причем специалистов мы выбирали по рекомендациям, не абы кого. За каждый прием отдавали по 8-10 тысяч тенге, что по тем временам считалось дорого для приема врача. Вы не поверите, но все пять детских психологов, к которым мы на тот момент обращались, как под копирку повторяли друг друга. С тем же успехом я могла всё это прочитать в любом пособии по психологии в интернете. И вот эту, копирку, трафарет, мне кажется, используют в своей работе все школьные психологи. По-другому их просто не научили. Качество подготовки профессиональных психологов – это еще одна большая проблема. И всё это цепляется одно за другое, превращаясь в такой запутанный клубок, когда учителям действительно легче сказать, что всё у них в классе хорошо. До очередного резонансного случая…
Кстати, как рассказала подруга, в начале учебного года все родители их класса подписали согласие на проведение регулярных психологических тренингов на предмет как раз-таки сплочения ученического коллектива и обучения взаимоуважению. Но на этом всё и закончилось. Хотя, возможно, эксперты считают: раз в классе всё хорошо, то и зачем там кого-то чему-то учить? Это мое видение первопричин увеличения случаев буллинга в казахстанских школах. Но я с превеликой радостью готова его изменить, если хоть кто-то из психологов или педагогов продемонстрирует реальный результат работы по предотвращению детских и подростковых конфликтов в школе еще на этапе их возникновения.
Ирина ВОЛКОВА.
Иллюстративное фото с сайта static.life.ru.